Мария Хаустова - Мамочка из 21-го бокса
Я лежала на диване и размышляла про себя. Мой внутренний диалог шёл бы долго и непрерывно, если бы в дверь, не постучались. Тихий, еле слышный звук, заставил посмотреть меня на деревянное перекосившееся оранжевое уродство. Была глубокая ночь, и я уже никого не ждала. Я продолжала оставаться лежать на диване, как из общего коридора донеслось: «Пусти». Я подбежала к дверям, сбросила крючок с замка и толкнула двери от себя! Из темноты в квартиру вошёл муж. Он посмотрел на меня виноватыми глазами и прошептал: «Я соскучился!»
Мне не хотелось слушать его очередные оправдания, потому что я знала каждое слово, которое он заготовил для меня, интонацию, с какой он будет их произносить, и чем всё закончится. Я пристально посмотрела на него пренебрегающим и осуждающим взглядом, закрыла ноутбук и легла в свою постель. Повернувшись к стенке, заснула с мыслью о том, что теперь снова всё будет по-прежнему: он продолжит свои гулянки и попойки, а я буду вынуждена всё это терпеть и плюс ко всему работать на него в качестве домашней обслуги. Почему бы не бросить его? Ну как же! Нельзя! Моей Вареньке нужен отец!
Вадим лёг спать на кухне. В этот вечер мы решили не говорить. Желание было обоюдным. Я не знаю, спал ли он, но свет у него горел всю ночь.
Утро следующего дня было длинным и тяжёлым. Во-первых, потому что мы снова выясняли отношения, которые, казалось, уже давно пришли к их логическому завершению, а, во-вторых, мы всё-таки решили делать ремонт.
Из кладовки достали банку белой краски, которая ушла на печку, а обои собирали по родственникам: у кого что осталось. В итоге целый день ушёл на преображение кухни, и ремонт был закончен глубокой ночью. Уставшие и изнемождённые, мы сидели на маленьком диванчике и озирали великолепие своего мастерства.
– Здорово, да? – смотрел на меня Вадим.
– Ну да… Получше, чем было-то… – отвечала я и, указывая на пустое место, говорила. – А сюда надо бы цветок повесить!
– Ты-то сегодня вообще умаялась, – продолжал муж. – И готовка, и уборка, и тут ещё дел столько!
– Хорошо хоть ты Варьку спать уложил! – радовалась я.
Оказывается, ничто так не влияет на настроение, как обстановка, в которой ты живёшь! Даже дышать стало легче. Я где– то слышала, что один мужик жил в старом захолустном доме и уже собирался умирать. Заболел сильно. А жена у него была молодая, несмышлёная. Ничего не понимала. Свекровь её, как узнала, что сын в тяжёлом состоянии находится, в раз примчалась и за три дня переклеила в их квартире все стены. Странное дело – мужик поправляться начал! Вот бы и нам от хандры избавиться! А что? Чем чёрт не шутит? Я не против! А вот бы хорошо: раз и не стал бы Вадька пить; раз – и на работу бы устроился; раз – и дома бы стал помогать! Да. Оптимизма во мне хоть отбавляй, правда, не здорового…
День чередовался ночью, а ночь – днём. Иногда я не спала сутками: то Варя не давала, то Вадька гулял. Жизнь не становилась радостней, и даже, несмотря на ремонт, моя халупа бесила меня всё больше и больше. И дело, наверняка, даже было не в ней. Дело было в нас, в тех, кто в ней жил. Казалось, что квартира наполнена орами, склоками, нервными выпадами, и каждый её миллиметр находился под напряжением. Когда муж входил в комнату, я напряжённо смотрела на него и ждала новых выходок. Но наступило время, когда они перестали меня волновать. Дома почему-то стало тихо. Быть может, потому что муж перестал тут бывать? Он пропадал на несколько дней, а иногда не навещал нас по неделям. Вскоре это вошло в привычку не только для него, но и для меня. Я не ждала его ночами, не ныла в подушку, умываясь слезами, а даже иногда радовалась, что могу просто лечь спать, и никто меня не оскорбит унизительным словом и не замахнётся огромной рукой.
Я могу слушать музыку сколько хочу, смотреть программы, которые нравятся мне, готовить пищу, которую любим мы с Варей, и прибирать по дому, чтобы порядок сохранялся на несколько дней, а не минут. Поначалу меня это даже устраивало. Как будто небольшой отпуск от вечных его проблем, которые каждый раз становились нашими общими. Странное дело, надо же, как у нас повелось: если трудности у меня, то они только мои, а, если же случается что-то с ним, то это плавно и уже закономерно перетекает ко мне. Наверно, я сама беру на себя многое, но даже, если женщина сильна, нельзя же на неё сваливать всё, что только можно! Ан, нет! Кто везёт, на того и наваливают…
Однажды я проснулась ночью от холода. Мурашки бегали взад и вперёд по моему телу. И сколько бы одеял я не наваливала на себя, не могла согреться. Я встала с постели, оделась и начала ходить по небольшой квартирке. Варя мирно спала в своей кроватке, а я не могла найти себе места. Пустой диван на кухне не давал мне покоя. Да, мы давно спали в разных кроватях, и это считалось нормой. Но хотя бы я знала, что он дома.
Свой телефон муж давно потерял, а другой возможности найти его не было. Сам он не звонил и не приходил. Целую ночь я пребывала в метаниях и не знала, как поступить. В следующую минуту мне стало нечем дышать – так сильно я разнервничалась. Открыла окно, но форточка была настолько мала, что резкого потока нового воздуха ожидать не приходилось. Я выбежала на крыльцо в одной рубашке и хотела глубоко вдохнуть, как забыла, зачем оказалась на улице: на деревянной скамейке, приставленной к соседской сарайке, сидел муж. Он не шевелился и молчал. Я подошла к нему поближе и заглянула в глаза. «Да ты опять пьяный! – зло крикнула я. – Это когда-нибудь закончится?!» Но он не грубил мне, как раньше, а почему-то молчал. Присмотревшись к нему, я поняла, что, вроде, это вовсе и не алкоголь. Он был, как вата или пластилин, – сидел, расплывшись по скамейке, и не понимал, что с ним происходит.
– Вадик, что с тобой? – пыталась я выведать у него ответ. – Пошли домой! (тормошила его я)
– А можно? – спросил он тихим глухим голосом.
– Пошли, пока зову! – топталась я около него.
Он встал со скамейки, но тут же покачнулся и рухнул обратно. «Не можешь?» – оглянулась я на него. Тот утвердительно кивнул. Я подняла двухметрового амбала со скамейки и повела домой. Еле переставляя ноги, он добрался до своего дивана. На кухне было светло от новой лампы, и он щурился. Мутные глаза ничего не понимали. Муж посмотрел на меня отстранённым взглядом и отвёл его в сторону. Я тяжело вздохнула и ушла в свою комнату.
Следующий день мы с дочкой провели не дома: целый день гуляли и ходили по гостям. Я хотела отвлечься от той обстановки, которая ждала меня там, в месте, где мне приходилось находиться сутками. На улице всё зеленело и цвело. Природа оживала, и так хотелось ожить вместе с ней! Но балласт, который хранился в моём доме, мне не давал этого сделать. Казалось бы, так просто от всего этого отстраниться, отказаться и убежать… И надо-то: разорвать отношения! Но каждый раз, как я подходила к этому решению, в моей жизни происходило что-то такое, что заставляло меня отложить этот вопрос на неопределённый период времени. Давая ему очередной шанс на восстановление отношений, я давала время себе. Время жить, ничего не меняя. Жить, как привыкла. Да, пусть тяжело. Причем стабильно тяжело. Но всё же мне казалось, что это лучше, чем неизвестность. Я уже знала, как мне справляться со сложными моментами, и даже не очень пыталась их избежать. Это стало моей жизнью. Рутинной. Страшной. Беспросветной.
Гуляя с ребёнком вдоль озера и наблюдая за семейными парами и просто влюблёнными, я молча им завидовала. Там было всё: страсть, нежность, забота, искренность… Я же не могла рассчитывать ни на одно из этих определений. В моём словаре давно были другие слова: боль, одиночество, разочарование и чувство долга и огромной ответственности. Я даже мужа не могла бросить только потому, что, мне казалось, без меня он пропадёт. Знаете, это как из той китайской мудрости: мы в ответе за тех, кого приручили. К сожалению, по какому-то неизвестному закону я давным-давно применила эту пословицу к себе и стала жить по ней. Да, это было далеко неверное решение, но поступить иначе я не могла.
Вернувшись с прогулки и войдя в квартиру, первое, что я увидела, мой ноутбук, усыпанный двумя горками какой-то травы. Было понятно сразу, что это не крапива и даже не подорожник. На диване валялись кульки из бумаги, набитые доверху той самой травой. Звук внезапно открывшейся двери заставил меня оглянуться. Вадя стоял в недоумении и не знал, что сказать. Его зрачки были сильно расширены, а глаза бегали из стороны в сторону. Я сообразила быстро и, схватив все кульки, высунула их в форточку и развеяла их содержимое по ветру. Мой провинившийся суженный стоял, выпучив глаза: «Что ты делаешь? Это не моё! Где я возьму столько денег, чтобы за это заплатить?»
Я разочарованно посмотрела на него, взяла из угла метёлку и быстрыми движениями скинула с клавиатуры ноутбука всю труху в совок. Эта партия ушла в печку. «Собирай свои шмотки, и чтоб духу твоего здесь не было! – спокойным голосом скомандовала я. – На такое я подписываться не собираюсь. Мне проблемы не нужны. Ты взрослый мужик и отвечай за себя сам. А у меня ребёнок!»
